— Теперь я знаю, кто у нас дятел! — возбужденно заявил мне Женька в курилке. Вот уже часа два он строил зверские рожи, давая понять, что обладает какой-то бесценной информацией.
— Кто-кто? Говори по-человечески.
— Да кто стучит у нас начальству, я знаю! Ну, выдра, никогда бы не подумал, что она на такое способна! А я еще и побрился, дурак!
Недостаток жизненного опыта и избыток темперамента явно мешали Женьке связно излагать свои мысли. Пришлось мне, как человеку бывалому, взять инициативу в свои руки. Начала с выяснения самого важного вопроса:
— И зачем же ты побрился? Ты же всегда с трехдневной щетиной ходишь? Но Женька, привыкший к женскому коллективу и перенявший кое-что из женской тактики, не ответил на прямо поставленный вопрос:
— Да не в этом дело! Ольга — стукачка, вот что главное!
Я всерьез призадумалась. Тема стукачества уже не первый месяц волнует наш дружный коллектив. Все мы знаем, что кто-то сексотит, но кто именно — неизвестно. Лучшие умы отдела иссушили мозги, на выяснение этого вопроса истрачено десятки литров пива, но ответ так и не найден. Команда у нас дружная, сплоченная, даром, что почти все — женщины. Кажется, доверить друг другу можем безоговорочно все.
Олечка, правда, появилась сравнительно недавно, но мы сразу же ее приняли как свою. Умненькая, симпатичненькая, портило ее только одно: уж очень рьяно искала себе мужа. На фирме она с первого же дня появления протестировала всех мужчин на предмет возможного брачного союза. Правда, пока ни на ком не остановилась, но со всеми чуть заигрывает. Вот и Женька, единственный мужчина в нашем отделе, не устоял… Даже побрился.
— Послушай, а может, все это просто сплетни? Не принимай ты это так близко к сердцу!
— Да какие же сплетни. Если я сам слышал!!
— Может быть, что-то неправильно понял? — для меня было важнее сохранить душевное спокойствие единственного мужчины в отделе. Выяснить, кто у нас стерва можно и позднее. Но Женька из просто раздраженного становился неуправляемым. Нервно затушив окурок, он набросился на меня, ни в чем не повинную:
— Ах, неправильно?! Тогда ты сама все услышишь. Тогда и делай выводы. Завтра после собрания задержимся в предбаннике, она точно останется «поболтать» с шефом.
Я задумалась. Предложение дельное. Хотя подслушивание и не в моих принципах, но ради блага коллектива и Женькиного разбитого сердца придется поступиться принципами! На следующий день, после собрания, когда почти все разошлись, кто домой, кто покурить, мы с Женькой, многозначительно переглянувшись, юркнули в предбанник. Надо вам сказать, что из нашей рабочей комнаты есть два выхода — первый, официальный, в коридор офиса, а второй, запасной (на случай пожара) — в маленький предбанник, а оттуда — во внутренний дворик. Как правило, именно этой дверью мы пользуемся для перекуров. Удобно — просочился незаметно, пришел быстро, как будто и не уходил.
Итак, мы с Женькой притаились в предбаннике. В комнате было почти тихо. Неясное бормотание двух голосов (шефа и Олечки) нас не устраивало. Нельзя было разобрать ни единого слова.
— Вот досада, слишком тихо говорят! Что же делать?
— А ты попроси их говорить погромче, идиот! Так и знала, что из этого ничего не получится. Мы приблизили наши уши к самой замочной скважине. Головы наши соприкасались, Женька, чтоб слышать получше, прижался ко мне вплотную, рукой, чтоб она не мешала, обвил мои плечи. Мы услышали приглушенный голос шефа:
— Понимаешь, Олечка….
И тут входная дверь в предбанник распахнулась настежь, в нее ввалились наши девчонки, ходившие на перекур. И обалдели.
— А что это вы здесь делаете? Что мы им ответили — предполагайте сами. Но после этого инцидента случилось следующее: Две мои подружки поодиночке подошли ко мне с душевными беседами на тему критического для женщины среднего возраста. Еще одна, особа верующая, принесла брошюру о грехе блуда и прелюбодеяния. Соседка по рабочему столу намекнула, что я — нимфоманка. Но самое обидное: мне все говорят гадости, а Женьке — нет! Его все любят, жалеют, ласкают. По-матерински.
